О Лилиенкроне

Перевод Владислава Соскина

Дворянин Детлев фон Лилиенкрон (родился в Киле в 1844 году, живёт в Альтранштедте) видит мир так, словно смотрит из окна купе поезда или сидит верхом на скакуне, который несёт его по лугам и полям. Это импрессионистское постижение явлений внешнего мира ведёт к тому, что сущность его искусства предстаёт как ряд портативных, временами резких и по-своему выразительных моментальных фотоснимков, то намеренно-произвольно выстроившихся в ряд, то упорядоченных с мучительной дотошностью. Нельзя, однако, если выбирается обозначение «импрессионизм», давать себя соблазнить этой рубрикацией, созданной для литературных посевов Георге и Гофмансталя. Его импрессионизм наивно-натуралистической природы, он вбирает впечатления в той форме, в какой они ему являются, не претворяя их в чувства, что наделяет его cлог помимо того могучей творческой силой, формирующей языковую выразительность. Хотя по возрасту Лилиенкрон принадлежит к более раннему периоду, по своей сути же он свой среди молодых. Он был одним из тех, кто внезапно порвал со всем унаследованным; да, в определённой мере он уже начал как сложившийся мастер, в то время как другие революционеры, такие как Хольц и Демель, лишь постепенно добились зрелости.

Лилиенкрон был офицером прусской армии, в этом качестве участвовал в военных походах против Австрии и Франции. Позже он был уездным старшиной в Пельвораре и до 1887 года окружным старшиной в Келлингхузене. Вскоре, однако, он ушёл с этих постов и переселился в Мюнхен. В настоящее время живёт под Гамбургом. Лилиенкрон сам писал некоторые биографические заметки, отрывки из которых стоило бы здесь привести, ибо они столь показательны для первозданного мужества и жизнелюбия этого человека. Так мы читаем из заметок его самой ранней юности, отданной математике, этой «шлифовальне для мозгов», которая доставляла ему особенно мрачные часы: «Но потом я был свободен и бежал в сад, в подлесок, в поля и предавался там моим мечтаньям. Сызмальства я стал охотником. Одному с собакой и ружьём побродить по лугам, лесам и кустарникам – всегда буду считать, что день прожит не зря». Или он говорит о том весёлом времени, когда служил лейтенантом: «О ты, время лейтенантское! С твоей радостной беззаботностью, удалью, с твоими многочисленными сердечными друзьями и приятелями, со всеми твоими праздниками роз, с твоим чувством долга, ощущаемом на пределе, с твоим строгим самовоспитанием». Исполненные теплоты и благодарности слова поэта, который чувствует, что он человек, как все другие, слова оптимиста, который готов из всего извлекать звуки, аккорды, отраду для души.

Уже его первый сборник «Адъютантский выезд и другие стихотворения» нашёл у публики и критики живое признание, и такой прирождённый критик, как Теодор Шторм в некоторых его стихотворениях превозносит свободную силу и грацию, жаждущие всё снова и снова повторяться. Две типичные черты, в первую очередь характеризующие бурного романтика – его слабость к ландшафтам (воспринимаемым, как это описано вначале) и эротический элемент, окрашенный самым что ни на есть жизнеутверждением, наслаждением великолепием повседневности. И всё это в той кажущейся разнузданной самовольной форме, которая заставляла некоторых формалистов говорить о «художественной распущенности» или даже закрепляла за ним красноречивый эпитет «декадента». Напичканному предрассудками неспециалисту так оно, вероятно, и покажется, в действительности же в случае Лилиенкрона речь идёт о безупречной чеканке, по сути напоминающей о технической виртуозности и добросовестности Гейне, в чём и того больше уверяешься, когда можешь сравнить между собой обе редакции «Книги песней».

Конечно, очень многое, особенно в более поздних сборниках «Стихотворения» (1889), «Житель пустоши и другие стихотворения» (1891), «Новые стихотворения» (1895), кажется, оправдывает атаки критики. Кое-что, бывшее ранее фирменным знаком, здесь стало манерностью, что у столь остро очерченной самобытности, каковой был Лилиенкрон, могло бы так легко и не проступать. Гарцующая молодецкая удаль отдельных стихотворений расширилась до неудобных пределов, и пышущая эротика начала надоедать. Экстравагантности формы, определённая склонность достигать эффектов с помощью лапидарных выражений соблазнили поэта к очень часто совершенно лишённой вкуса виртуозности. Но вопреки всему этому и в данных собраниях ещё остаются известные красоты.

Самое темпераментное поэт, пожалуй, предлагает в своём произведении «Погфред, пёстрый эпос в 12 песнях» (1897), в котором он в определённой мере продолжает тон байроновского «Дон Жуана». Лилиенкрон, конечно, далеко не полностью владеет той тонкой художественной отстранённостью, которая у Байрона самое неистовое держит на привязи. Он часто спотыкается о тот мешок, в котором везёт с собой все свои сокровища, и рассыпает при этом несколько больше, чем нужно, тем не менее поэма остаётся формально одним из интереснейших достижений эпохи.

Влечение к драме никогда не было столь живым, как в наше время. Оно также захватило Лилиенкрона и обнаружилось в нём в тех же симптомах, которые можно найти, к примеру, у Демеля. Ни Лилинкроновы исторические драмы «Господин Кнут» (1885), «Рантцовы и Погвиши», (1883) «Трифельс и Палермо» (1886), «Меровинги» (1887), ни его сочинения, взятые из современной среды, такие как жанровая картина «Труд облагораживает», не имеют драматически воспринимаемых характеров или драматического развития. Явные преимущества лирика становятся в области драмы разительными недостатками. Но всё-таки яркая личность поэта и здесь выказывает себя. Отдельные сцены отличаются силой и полнотой выразительности, выделяющие их, как и кое-где встречающиеся баллады, из целого.

Намного весомее его достижения в прозе. Уже в 1886 году издаётся его роман «Брайде Хуммельсбюттель», в котором больше настроения и декоративной мишуры, чем могли бы вынести рамки сюжета. В отдельных чертах, однако, роман выдаёт свидетельство немалого эпического таланта. Гораздо более законченными в художественном отношении являются его зарисовки и новеллы, такие как «Летняя битва» (1887), «Под реющими знамёнами» (1888), «Война и мир» (1891), почерпывающие обстановку и колорит из жизни Шлезвиг-Гольштейна. Новеллы «Из сырости и морского песчаника», «Короли и крестьяне» (1900) и его стихотворное собрание «Цветной кошелёк» более уже не находятся на художественной вершине предыдущих сборников теперь уже стареющего поэта: последний сборник очень слаб и едва ли содержит достижения, о которых стоило бы говорить.

Оригинал находится в общественном достоянии

Сopyright © Владислав Соскин, перевод.

Перевод выполнен специально для сайта Общества Георга Гейма. При перепечатке прямая ссылка обязательна.