Якоб ван Годдис

Стихотворения 1910-1914 гг.

Из прижизненных и посмертных публикаций. Перевод по изданию: Jakob van Hoddis. Dichtungen und Briefe. Hrsg. von Regina Nörtemann. Wallstein Verlag, 2007.

Конец света

У бюргера сдувает котелок,
Повсюду вопли в воздухе плывут.
Разъяты крыши, надвое ползут.
На берег – пишут – движется поток.

Там буря, скачет дикая вода
Об землю, толщу дамбы сокрушая.
Столпились люди, насморком страдая.
Летят с мостов железных поезда.

Ангел смерти

I

Под барабанный вихрь везут к венцу
Невесту под завесой паланкина.
И в небесах седому жеребцу
Узды мешает жёсткая пластина.

Там Ангел Смерти высится верхом,
В бездонном небе деву поджидая.
С длинноволосым жутким женихом
Должна соединиться молодая.

Хоть, кажется, сочувствия полны,
Но похотью его сверкают очи,
Сбываются его дневные сны
Негаданно, всё ближе, всё жесточе.

II

Он излетел из тьмы, где в гроте жарком
Любовник юный нежно с ним возлёг,
Он в мороке взлетел, как мотылёк,
Над океана свадебным подарком,

Над Индией, где море в лихорадке
Вдоль жёлтых бухт не прекращало течь,
Над капищами, где жрецы в припадке
Усаживали девственницу в печь.

Под их распевы пленница визжала,
И в небе идол в громе аллилуйй
Воссел, свои протягивая жвала,
Чей пламенем сочился поцелуй.

Танцуют голые жрецы с мечами,
И вот один пронзил себе живот.
И гаснет мир и капище и пламя,
Пока по бёдрам кровь его течёт.

III

Затем, принявши облик попугая,
Слетает он к больному старику,
Скрипит ему: «Сусанна дорогая!»,
Литании забытую строку.

Старик застыл. Из глаза стекловидно
Исходит луч. Последняя улыбка
Изводит рот гримасою ехидной,
В предсмертном хрипе сотрясаясь зыбко.

IV

Под лёгким шёлком мёрзнет молодая.
Безмолвен ангел. Воздух недвижим.
Дрожит он, на колено припадая,
И луч любви из туч слетает к ним.

Раскаты труб взрываются, ликуя,
Вуалью лёгкой светится восход,
Когда она ему для поцелуя
Приоткрывает беззащитный рот.

Карфаген

Медная тварь изрыгает огонь.
                В разверстую кровлю храма
Блещет лучами солнце.
Руки молящих воздеты.
В чрево божка в треске и дыме ныряет один
Из юных мужей, вертящихся в танце.

О синие дни, времена пылающей розы,
Когда недвижимую гладь боевые суда прорезали,
Годы мольбы, человекоубийственной дани.
Плавно ступающих евнухов давние дали,
Нежно ласкающих девственниц в древнем саду –
Жёны ласкали жён.
Золота звон и дрожь на цепях возле талий,
Торс обнажён.

Дни багровеющих дымных лучей.
Дни раскалённые в бронзовом граде.
Дни возлюбленных и палачей.
Дни исступления в мертвенном граде.

Над грозовой синевой неустанного моря
Гибель тебе грозит.
Гноем кровавым комета чернит небосклон,
Меч этот тело пронзит,
Ярый дракон.

Мреющий свет – таково значение крови,
Гибель и кровь.
Жерлом пылающим тварь завывает напрасно,
Девы и юноши в нём погибают зря.
Слышишь, стеклянная смерть ежечасно
Жизнь и дневную мечту обращает в прах алтаря.

На Литцензее

Моему другу Георгу Гейму

Песчаник пыльный красноват,
Где мост через убогую канаву.
Фонарь. Луны безумный чад
Над камышами и волной струит отраву.

Сюда доходит рокот городской
И запах улиц, вонь его густая,
Фортуны скрип и барабанный бой.
Но ты стоишь, бледнея и стихая.

Спешишь угрюмо руку протянуть,
Нахмурив лоб, как будто мы враги.
Пока я пробегал весь этот путь,
Твой сон тревожили мои шаги.

* * *

И есть ещё потоки и пучины,
Утёсов и волны древнейший спор.
И есть за городами котловины
Пустынь безлюдных среди вечных гор.

На облаках, что ангелы крылами
Изрезали, в текучей пустоте
В боренье мрак и свет рождают пламя,
Над городом чадя. И в немоте

Выходит войско. Грозна синева
Железных перемирий. Лишено
Пространство звука, замерли слова,
И небо разверзается, как дно.

Аврора

Спешим укрыться по домам скорей,
Пронзительная полночь отцвела,
Всё ярче над огнями фонарей
Небесные синеют зеркала.

Змеится мостовая, тяжела,
Но в блеске дня преобразится скоро.
Грядущий день ведёт за удила
Перстами мёрзло-красными Аврора.

Гимн

О мечта, пищеварение моей души!
Жалкая комбинация, защита от холода!
Истребитель всего, что враждебно мне,
Всех ночных горшков,
Поварёшек и афишных тумб…
О ты, моя винтовка.

В пурпурной горечи топишь ты дни,
Ночам посылаешь фиолетовые горизонты.
Моя бабушка Паулина кажется астральным телом,
И даже господин сатанитар,
Храбрый, но слишком начитанный
Санитар
Кажется мне забавным.
Он выныривает из своего ложа, оплетённого плющом,
– А не из небесно-синей ли ширмы
(Оппа а вот и вы!)
И кудахчет: «Даже…»
(свободен по Фридриху фон Шиллеру)

О мечта, пищеварение моей души.
О ты, моя винтовка.
Кудах-тах-тах!

Учитель

Торжественно топырясь над столом,
Вещает он про Фивы и Афины.
Таращатся усищи помелом,
Смердя букетом табака и псины.

Историями лысина полна
Про Пиндара, Священные отряды.
Заучки гнётся верная спина,
А прочие и отсидеться рады.

Про Фивы и Афины целый день.
Одни ещё послушно тянут руки,
Другим и шевелиться даже лень,
Осталось только пялиться от скуки.

«А кто тут на столе напачкал мелом?»
В окне мерцает туча на весу.
Ученики сидят оцепенело.
Учитель ковыряется в носу.

Оригинал находится в общественном достоянии

Сopyright © Антон Чёрный, перевод.

Публикуется с разрешения переводчика

  • Автор: Якоб ван Годдис
  • Заголовок: Стихотворения 1910-1914 гг.
  • Год: 1910-1914
  • Переводчик: Антон Чёрный
  • Язык перевода: русский
  • Статус оригинала: public domain
  • Статус перевода: copyright
  • Публикуется с разрешения переводчика
Рукопись стихотворения
«Конец света»
Первая публикация
стихотворения «Аврора»
1911 г.